ИЛИМСКАЯ ПАШНЯ ТОМ 1

В.Н. Шерстобоев

 

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ КРЕСТЬЯН НА АРГУНЬ

 

«Откроем еще одну страницу прошлого илимского крестьян­ства, затерянную среди многих томов русской летописи. В 1723 году в Илимском остроге и в острогах и слободах воеводства появилось необычайное лицо — иркутский сын бояр­ский Алексей Главинский, который «по указу его императорского величества и по инструкцыи» производил отбор крестьян «для преселения в Дауры на Аргунь к серебряным заводам» (арх. № 164, св. 17, лл. 197— 199). Он отобрал 100 пашенных крестьян и хлебных обротчиков, которые должны были вместе с семьями, т. е. в числе около 1000 человек, ехать через Иркутск на место назначения. Отбор охватил почти все волости Илимского воевод­ства; число назначенных к переселению дворов составляло:

 

Братский острог ……………………………………….23

Яндинский острог …………………………………….11

Верхне-Илимская слобода ……………………….1

Ново-Удинская слобода ……………………………5

Илгинский о с т р о г …………………………………12

Тутурская слобода …………………………………..4

Орленская слобода …………………………………5

Усть-Кутский острог ………………………………….5

Криволуцкая слобода . . . , ………………………..9

Киренский о с т р о г …………………………………7

Чечуйский острог ….. ……………………………. 9

Нижне-Илимская слобода …………………….. 9

 

Таким образом, пашенные крестьяне и хлебные обротчики Илимского воеводства, столь недавно освоившие северно-таеж­ные пространства Ангаро-Илимо-Ленского края, используются 28 Илимская пашня, т. 1 433 Петром I для земледельческой колонизации Приаргунья. Земле­пашцы с берегов Илима, Лены и Ангары несли на новые места свои хозяйственные навыки, свои агрономические знания, приоб­ретенные тяжелым трудом. Видимо, из Илимского воеводства направлялись частично люди в Дауры для развития земледелия и в более раннее время, как о том можно судить по челобитью Афанасия Сенотрусова в Сибирский приказ. Он в 1703 году просил поверстать его в служ­бу и, в частности, ссылался на заслуги своего отца, умершего в Нерчинске в 1702 году. Отец был послан из Илимска «и велено ему в Нерчинску учинить хлебной пахоте опыт, и завесть пашню. Приехав учинил опыт и хлеб сеял и за помощью божиею по то­му опыту хлеб в Нерчинску уродился. И на то смотря, тутошные жители учали пашни разводить и хлеб сеять». На обороте помета: «Поверстать»1. Способ отбора людей на Аргунь отчасти раскрывается из-за­ явления хлебного обротчика М. Попова от 2 сентября 1723 года: «В нынешнем, государь, 723-м году августа в… день по указу вашего величества и по выбору Нижно-Илимских выборных па­шенных крестьян записан я, раб твой, иркутскому сыну боярско­му в записку для поселения на Аргунь на пашню. А оные выбор­ные десятцкие Семен Белобородов, Василей Лыткин выбрали ме­ня, раба твоего, в неволю. И я, раб твой, нищ и убог и одинак и поднятися мне, рабу твоему, для оного поселения в Дауры на пашню нечем. А по указу в Илимское воеводство велено для того поселения в Дауры на пашню выбирать людей добрых и прожиточных и семьянитых, а одинаких не выбирать» (арх. № 164, л. 215). Следовательно, отбор осуществлялся представителями кре­стьянства, десятскими или специально выбранными для этой це­ли лицами. Приведенный документ вместе с тем раскрывает один из известных нам протестов против отправки с места, ставшего вто­рой родиной, в дальние даурские края. На заявлении имеется помета илимского земского комиссара, как назывались тогда вое­ воды,— «Послать указ, велеть справиться». Конца дела нет, но его можно восстановить, прочитав в другом документе (арх. № 213, лл. 122— 123) имена крестьян, действительно отправлен­ных на серебряные рудники. Челобитчика среди них нет. Еще один протест против переселения становится известным из письма, отправленного «наборщиком» А. Главинским в Илимск 19 августа 1723 года: «Благородный господин, илимский земский камисар Петр Иванович, по указу его императорского величест­ва выбрал я в Чечуйску — остроге пашенных крестьян и хлебных обротчиков на Аргунь. А ныне оные крестьяне и хлебные обротчики против посланного моего иркутцкого служилого Прокопья Байбалова (м. б. Байкалова?) учинились ослушны и не пошли, а именно — Июда Солодов, Сидор Черных. Того ради прошу, дабы [по] указам его императорского величества повелено было кресть­ян выслать в Иркутск (в подлиннике обычное— «выркуцк») с нарошным посылыциком». На письме рукой Соловарова написано: «О высеки (высылке?) послать указ», т. е. послать указ приказчи­ку Чечуйского острога о высылке ослушных крестьян. Такой указ о высылке «под опасением немалого штрафа» имеется в де­лах Чечуйского острога (арх. № 164, л. 207). Двое крестьян из Яндинской волости жаловались в Иркутск, что «яндинские пашенные крестьяне выбрали к тому набору па­шенных же крестьян Никифора Анцыферова, Василья Суслова и оные выборщики Никифор с товарыщем, наровя себе и детям своим и внучатам и братьям и племянником и родственником сво­им, прожиточным и семьенистым.., наровя и другим соседям своим, пашенным крестьянем семьянистым и прожиточным… от оного на­ бору свободили. А их (т. е. челобитчиков) напаткою своею выб­рали, недостаточных и увечных». Они просили выбрать других. Иркутск предложил Главинскому расследовать это заявление и выбрать «добрых и пожиточных и семьянистых» (Россыпь, № 54, св. 6, лл. 154— 155). Вероятно, протестов было больше, но они до нас не дошли. Есть, правда, один случай, когда крестьянин поехал добровольно; но, в общем, вряд ли кому хотелось сдвигаться с освоенного места, бросать хозяйство и менять привычную жизнь на неизве­стные перспективы. Зажиточная часть деревни, пользуясь своим влиянием, в ряде случаев добивалась выбора переселенцев из бедноты. Несомненно, что на местах отбор людей для переселе­ния на Аргунь шел по указке богатых крестьян и был использо­ван в личных целях приказчиками и крестьянской администрацией. Об этом говорит дело об отправке в Дауры усольского соловара Степана Карпова. Усть-Кутский приказчик Яков Косыгин вместе с «наборщиком» наметили отправить на Аргунь содовара (арх. № 164, лл. 156 и 161). Из последующих дел выясняется, что на приказчика был послан «пищиком» донос в Илимск (лл. 166— 168). За содовара, увеличивавшего добычу соли и ис­правлявшего ошибки его предшественника, вступился воевода Со­доваров. Приказчик должен был подчиниться, и вместо Карпова на Аргунь был послан из Усолья пашенный крестьянин С. Р. Го­ловин (л. 189). Можно отметить еще случай, когда сын крестьянина, остав­шийся по болезни дома, просил не отсылать его на Аргунь, к от­цу. Это был Семен Большая Шапка, пашенный крестьянин из дер. Болыпе-Окинской. Но, хотя со времени отъезда на Аргунь прошло 3 года, воевода дал Семену подорожную и выслал его в Иркутск (Россыпь, № 66, св. 7).

Отобранные на поселение к серебряным заводам крестьяне должны были собственными средствами выехать в Нерчинск на Аргунь в том же 1723 году. В россыпи дел Илимского воеводст­ва имеются два черновика письма воеводы Соловарова от 12 сен­тября 1723 года, посланные Тутурскому приказчику Ивану Буто­рину, освещающие путь движения группы крестьян на Аргунь. В первом дается указание о 4 семьях пашенных крестьян Ту­турской слободы, что им необходимо «сеяный хлеб снять и вся­кие свои пашенные заводы распродать», для чего приказчику предложено оставить по одному человеку из семьи, а остальных, с женами и детьми, выслать нынешним летним (?) временем. Оди­ноких же не высылать до зимнего времени, и взять с них поруч­ные. Второе письмо, являющееся, надо полагать, как, и первое, от­ветом на запрос приказчика, относится к 20 семьям пашенных крестьян Нижне-Киренской, Криволуцкой и Усть-Кутской слобод, которые «доехали де до Тутуры, а иные до Качику и кони их все пристали, а подняться до Иркутска не на чем». Соловаров предлагает приказчику: этих крестьян из Тутурска не высылать и на прежние жилища не отпускать, а «ехать им по первому зимнему пути неотложно». На основании этих писем можно догадываться, что все труд­ное дело переселения за 2000 верст легло на плечи самих пере­селяемых. Из других дел видно, что за ними шли неотступно все старые платежи и недоимки. На место ушедших крестьян, в их пашню, как тогда выра­жались, стали садиться другие крестьяне, хлебные обротчики, крестьянские неверстанные дети и другие представители илим­ского населения. Совершалось это обычным путем: желающий занять место подавал челобитную приказчику, который пересы­лал ее в Илимск, там приказная изба (в 1726 г.— земская изба) давала справку, что земля свободна, земский комиссар писал «приговор», приказчику посылалась наказная память или указ. Уже в конце 1723 года началась подача таких челобитных. Если этот порядок нарушался, то владение землей признавалось неза­конным. Государство строго следило, чтобы из его рук не выпа­ло регулирование крестьянской экономики. Вот один из таких случаев нарушения установленного порядка: 13 сентября 1723 го­да хлебный обротчик Киренского острога О. П. Рыбаков в че­лобитье заявляет, что пашенный крестьянин Чечуйского острога Иван Ларионов сын Решетников «волею пошел в Дауры… Двор и гумно своим умышлением продал и отдал на безценок. И та купчая писана не площадью (т. е. не площадным писцом, отку­павшим письмо) и у записи в Чечюйску в судной избе не была. И с той купчей в твою императорского величества в казну пош­лин не плачено». Челобитчик просит отдать землю и двор ему. Далее следует справка земской избы и приговор воеводы — зем­лю отдать челобитчику, а купцам отказать. Какова была дальнейшая судьба илимских крестьян, волей Петра I переброшенных в Даурскую землю, сказать трудно. Но, видно, тяжко пришлось им в первые же годы прихода на новые места, ибо вскоре Иркутская канцелярия начинает рассылать по городам Сибири списки крестьян, бежавших с аргунской пашни. Через 10 лет после отправки илимских крестьян к серебряным заводам, 18 августа 1733 года илимская воеводская канцелярия по предписанию из Иркутска рассылает по волостям указ о сыс­ке беглых крестьян с нерчинских заводов и прилагает «реэстр» беглых заводских крестьян: «Помянутые де беглецы, не хотя се­ребряных заводов у работы быть и от хлебного недороду многое число людей бежало, а на них де, беглецах, имеетца на прош­лые годы подушные и данные от берхамта заимные деньги». Для поимки, беглецов в Усть-Кутский острог были направлены два рекрута. В «реэстре» названо 30 крестьян, из них некоторые бе­жали с семьями. Всего бежало 55— 60 человек, не считая жен­щин. Среди них находятся Сава Суворов «з детьми», Игнатья Широколобова дети — Иван «з братьями», Иван Шелопугин, Алек­ сей Муратов с братьями и другие крестьяне, которых легко отыс­кать в списках 1723 года. Бежали и дети Ивана Решетникова, того единственного добровольца, о котором упоминалось ранее. Кроме илимских крестьян там же среди беглецов названы 33 человека из Томска, 6 человек из Енисейска и 7 «старопосе­ленных» (Россыпь, № 130, св. 14). Сохранилось письмо из Илимска в Усть-Кутский острог, по­ меченное 10 мая 1736 года, в котором сообщается, что из Ир­кутска велено сыскать беглых с Нерчинских заводов мастерских детей, подьячих и крестьян; к этому добавляется: «чтоб вы, при­казчики, вышеобъявленных нерчинских крестьян всяк своего ве­домства сыскивали, а сыскав, присылали в илимскую канцеля­рию». Списка, приложенного к этому письму, не сохранилось. Невольно возникает вопрос, не дожили ли до настоящего времени потомки первых переселенцев из Илимского воеводства в тех местах, куда они были некогда переведены? По наведенным справкам оказалось, что в с. Дурой Быркинского района поло­вина крестьян носит фамилию Былковых. Хлебный обротчик Иван Былков и пашенный крестьянин Леонтей Данилов Былков были отправлены из Братского острога. В Борзинском районе в ряде сел распространена фамилия Тюкавкиных. Егор Тюкавкин пере­селился из Ново-Удинской слободы. В с. Ново-Цурухайтуй на р. Аргуни есть коренные жители Поляковы. Пашенный крестья­нин Петр Поляков уехал в 1723 году из Илимского острога. За Байкалом хорошо известен партизан Погадаев, по его имени на­ зван один из крупных совхозов, в Нерчинске эта фамилия встре­чается до сих пор. Пашенный крестьянин Василий Погадаев пе­реселился в Дауры из Яндинского острога. В Нижне-Илимском районе до сих пор живут Погадаевы и есть деревня Погадаева. Значит, с большой долей вероятности можно допустить, что переселенные свыше 200 лет тому назад на пашню к серебропла­вильным заводам пашенные крестьяне Илимского воеводства не затерялись бесследно и что потомки некоторой части их продол­жают благополучно здравствовать и доныне».­

 

 

«Можно отметить, что среди бежавших в Даурскую землю пашенных крестьян в 1655— 1656 годах нет ни одного из тех, кто был в списке черкасов 1644 года. Из общего числа 22 кре­стьян, бежавших в Дауры, только три человека было ссыльных крестьян и черкас. Бежали, конечно, холостые. Из семьи Попо­вых бежал Лучка, а брат его Демьянка остался».